Я оторвалась от экрана. Поняша таращился телячьими глазами, протягивая остывший кофе. И давно он так сидит? Хоть бы чихнул или помычал, раз уж говорить не получается. Парализовало его, что ли? Я перегнулась через столик, захлопнув мешающий ноутбук, и поцеловала его хозяина прямо в мягкие теплые губы.

– Спасибо, сладкий! Мне пора.

Он ошеломленно моргнул, брови наперегонки полезли на лоб. На этот раз обе и вполне искренне.

Улица дохнула осенним холодом, втянула в толпу, подхватила и понесла. Темнело. В отсвете витрин терялись фонари, мигали светофоры, ярко переливалась реклама. Люди спешили с работы домой, по насиженным гнездышкам, в воздухе мельтешили их отпечатки, густо плескались эмоции, сталкиваясь и брызгая в разные стороны. В ушах гудело, кружилась голова, хотелось забиться куда-нибудь в угол и уснуть. И не в чужих эмоциях дело. Для носителя сверхсилы из Потока симптомы типичные, и дальше станет хуже. Время утекало как вода сквозь пальцы, а ночевать по-прежнему было негде. Чертов Поняша! Принесло же его в то кафе. При другом веме по чужим мозгам ползать с внушением – это уже не риск, а глупость.

В подземном переходе колыхалась толпа, текла по ступеням, воздух словно выдавали взаймы, требуя с процентами за каждый вдох. Какая-то дородная тетка, сросшаяся с тележкой, пронеслась рядом, пихнув меня локтем под бок. Дыхание перехватило, мир крутанулся и опрокинулся, с силой ударив под зад. Тряхнуло так, что лязгнули зубы, резкая боль прожгла спину снизу доверху, вгрызлась в плечо. Вашу ж мать… Счастье, что я отпустила перила, вообще бы без руки осталась! Перед глазами плясали мутные пятна и вспышки, мчались по кругу, сливаясь в сплошную пульсирующую тошнотой линию, в голове с тонким звоном лопались гитарные струны. Дайте яда… Крепкий запах дешевого табака и давно съеденного лука, ревнивый бабий голос: «Отойди от нее! Видишь, пьяная или обдолбанная». Да-да. Отойди. Забери свою громкую дуру и лук, и отойди, пока у меня голова не лопнула. Не ушел. Подхватил под руки, стащил вниз и прислонил к стене. Ясно, подальше с прохода убрал… Боль утихала, сыто ворочалась в плече, саднил ободранный во время феерического падения локоть. Я, наконец-то, вдохнула, искрометная карусель замедлила свой бег и встала, муть схлынула. Прямо передо мной – каменная кладка, указатель на улицу и два хмурых типа в полицейской форме. Один с любовно ухоженными усами, не то Пуаро, не то Тарас Бульба, и второй – с тощей шеей и оттопыренными ушами, на которых покачивалась неплотно сидящая фуражка. Если я зажмурюсь, может, развеются?

– Девушка… – влез в ухо настырный голос. Не развеялись. Я обреченно открыла глаза, ушастый встрепенулся. – Ваши документы?

– Свои иметь надо, – вяло огрызнулась я, прикидывая пути отступления.

Относительно укромный уголок в переходе, запах тлеющих в урне окурков, и никакой возможности нырнуть в толпу. Хреново. Типы переглянулись, представились и помахали книжечками.

– Удостоверение личности предъявите, – рявкнул усатый и прочесал окрестности цепким взглядом.

Откуда они взялись на мою голову? Не иначе та визгливая баба настучала. Смотрят на меня в четыре глаза настороженно, не отрываясь. Ушастый руку держит подозрительно, того гляди отстреливаться начнет. Или у него там огурец? Внушить ничего не получится – доверия ко мне ни на грош, оттого и барьеры запечатаны. Если бы не это, считали бы уже себя зайчиками и скакали отсюда на фиг.

– Я что-то нарушила? Скорость на метле не превышала. Я на ней в последнее время вообще летать не могу, вся задница в занозах… Хотите покажу?

– Документы покажите, – не проникся ушастый.

– А нету, – сказала я абсолютно честно. – Только усы, лапы и хвост.

– Пройдемте с нами, – заявил Тарас Бульба и хапнул меня за локоть.

Ё… Локоть! Боль стрельнула по руке, отдала в затылок, выбивая искры из глаз. Все. Достало. Мало мне Совета, ультимативных заданий Тео, дедлайна от собственного тела, беготни в поисках ночлега, тетки с тележкой и полета по ступенькам. Еще этот гребаный розыск. Хватит! По-хорошему я тоже пыталась.

Вдох. Размеренный, сосредоточенный. Два крючка, одновременно подцепленные сознания. Раз, и оба проверяльщика стали тихими-тихими. И спокойными. Ни вопросов, ни протянутых загребущих рук. Красота! Потом очнутся… Подумаешь, темный страшный Лектум. Усы не выпадут, уши не отвалятся, а остальное – пустяки, дело житейское.

Я развернулась и шагнула прочь. Мелькнуло рыхлое бабье лицо с вытаращенными в ужасе глазами. Сейчас завизжит…

– Не ори, дура! – рыкнула я. – Вызывай скорую, не видишь, людям плохо?

Та послушно захлопнула рот и трясущейся рукой затыкала в кнопки мобильника. Равнодушная толпа подхватила меня, понесла, тесня и толкаясь, и выплюнула на другой стороне перехода. Проковыляв несколько десятков метров вдоль дороги, я нырнула в арку и прислонилась к стене, ловя ртом загазованный воздух. В боку кололо, в светлом провале арки виднелся пустой двор с парой деревьев, старой побитой Окой и лавкой, на которой дремал грязно-белый кот. Отлично, мне туда. Осторожно пристроившись рядом с котом, я скрестила ноги и расслабилась. Мохнатое чучело недовольно потянулось, выпустив когти, спрыгнуло и село неподалеку, яростно вылизывая лапу. Хлопнула дверь подъезда, к Оке подобрался дед, молодцевато подмигнул мне и нырнул под скрипнувший капот.

Итак, диагноз неутешительный. После сегодняшней встречи в переходе не только Анита копытом бить будет, но и полиция возбудится. Эти не Совет – здешние, не хуже меня ориентируются. Двадцать четыре часа в сутки настороже – я вам не Джеймс Бонд, а пуля в голову кого угодно покладистым сделает. Она ведь не в курсе, что у меня дар с бонусами. Хрен с ним, с Советом, но эту проблему нужно решить. Прямо сейчас. И я знаю как. В конце концов, мы в ответе за мужиков, которых к себе притащили!

Проще простого – мысленно отдалиться от всего и с высоты птичьего полета взглянуть на Москву. Энергия переливается, дробится, вспыхивает, каждый раз от этой панорамы дух захватывает. Где тут у нас болтливая Кира? О-о-о. Что-то ярко она полыхает… Но отпечаток определенно ее. Не дома, в центре города. Прекрасно.

Дед уже вылез из-под капота и любовно прилаживал дворники, кот ходил рядом, терся о колесо лобастой башкой.

– Дед, а дед… – окликнула я. – Может, прокатишь? Денег дам.

– Отчего ж не прокатить, – солидно отозвался тот, неторопливо вытирая руки. Кот презрительно фыркнул. – Не жип, конечно, но машинка справная, с ветерком проедемся. А насчет денег – брось. На шпильки себе оставь. Залазь!

Внутри пахло бензином, махоркой и еще чем-то смутно знакомым, из детства. Кот запрыгнул мне на колени, потоптался и лег, свернувшись клубком.

– Мой штурман, – похвастался дед и перехлестнул ремень. – Всегда тут ездит. Ну что, девка, погнали?

Всю дорогу мы смеялись и подпевали радио, по очереди затягиваясь ядреной самокруткой. Кот недовольно фыркал, прижимал уши и злобно бил хвостом. Подумаешь, эстет. На особо протяжной ноте выпустил когти, за что получил. Обиженно перескочил на заднее сидение, где дулся и драл чехлы.